Как тебя понять?

О XV лаборатории «Молодая режиссура» в СамАрте

 С 24 по 27 октября в Самарском ТЮЗе «СамАрт» состоялась XV лаборатория «Молодая режиссура». Впервые прошедшая 17 лет назад, за годы существования она стала творческой площадкой «Эскиз-театра», проекта, направленного, с одной стороны, на освоение современной драматургии, с другой — на создание просветительской и дискуссионной площадки. В рамках проекта проводятся лекции и обсуждения эскизов, в которых участвуют актеры, режиссеры и критики после каждого показа.

 Сквозной темой показанных на лаборатории работ стали взаимоотношения родителей и детей. Эскиз «Это все она», поставленный Арсением Бехтеревым по одноименной пьесе Андрея Иванова, рассказывает историю семьи, в которой произошла трагедия: умер отец. Беда усугубила и без того натянутые отношения между матерью (Ольга Ламинская) и ее сыном Костей (Ренат Набиуллин), который с юношеским максимализмом воспринимает в штыки любые попытки матери пойти на контакт. Чтобы лучше понять сына, мать создает фейковую страницу в социальной сети и пишет с нее Косте под видом девочки-подростка. Кроме главных героев на сцене действуют персонажи, олицетворяющие их интернет-аватаров, — Тоффи (Анастасия Вельмискина) и Тауэрский Ворон (Роман Касатьев).

 Главная проблема героев заключается в неспособности услышать друг друга. В то время как Тоффи и Тауэрский Ворон с помощью переписки вступают в диалог, мать и Костя существуют в монологах. Непонимание между матерью и сыном вызвано не только различиями двух поколений, но еще и тем, что герои постоянно существуют в разных временных пластах. Пока Костя отчаянно пытается докричаться до матери, та погружена в воспоминания и неспособна его услышать, и наоборот. Сценически это выражается через четко выстроенную мизансценическую партитуру.

 Персонажи ходят только по строго заданным траекториям, у каждого героя есть ряд постоянно повторяемых характеризующих его движений: резкие хлопки ладонями, взмах рукой наотмашь. Мать сопровождает соответствующими жестами рассказ о давно умершем попугайчике, о том, как утешала маленького Костю и запрещала ему снова заводить домашних животных, а когда начинается монолог Кости, она заново проходит все предыдущие мизансцены, словно заново прокручивая в памяти давно минувшие дни, когда еще был жив ее любимый Ванечка и все было хорошо. В то время как аватарам, роботам по своей сути, удается найти общий язык, у людей не получается понять друг друга, получить тепло и любовь, в которых они так нуждаются. Одно из повторяющихся движений и у матери, и у Кости — руки, крест-накрест обхватывающие плечи. Это и символ жуткого холода, в отношениях и реального (по сюжету мать постоянно открывает окна нараспашку, и в доме все время гуляют сквозняки, что сильно раздражает Костю), и попытка закрыться от окружающего мира, замкнуться в собственном монологе.

 «Педагогический эксперимент», как мать называет придуманный ею план, заканчивается новой трагедией — Костя прыгает из окна. Вернее, в эскизе из окна прыгает Тауэрский Ворон. А Костю вместе с матерью захватывает в вихре бессловесного хореографического этюда. Они снова и снова судорожно совершают повторенные уже много раз движения, к которым добавляется новое — поднятые вверх дрожащие руки. Через действия, заряженные определенным настроением, рождается эмоция — чувство откликается на чувство. В безмолвии им удается наконец услышать друг друга. Примирение между двумя самыми близкими и одновременно самыми далекими людьми наступает не в реальном или виртуальном мире, а во вневременном пространстве.

 

В следующем эскизе — «Между Олей и Настей» режиссера Евгения Закирова — проблема взаимоотношений родителей и детей приобретает экзистенциальный характер. Оля (Александра Баушева) и Настя (Валерия Павлюк) — это дочь и мать. Когда главной героине Оле было четыре года, ее мать умерла, оставив дочери 24 письма, по одному на каждый год ее жизни вплоть до 28-летия — возраста, когда матери не стало. Режиссер погружает нас в сознание Оли, где воспоминания о детстве, школьных годах, учебе в институте чередуются с эпизодами рефлексии героини о себе, своей матери и связи с ней. Актеры Полина Паздерина, Ксения Макарова и Петр Касатьев играют персонажей из разных периодов жизни главной героини, от бабушки-диссидентки, бабушки-патриотки и отца до однокурсников и врача-психиатра, диагностирующего у героини депрессию. Персонаж Александры Баушевой существует на сцене не как непосредственный участник происходивших с ней событий, а как комментатор, дающий оценку им и их героям. В том числе самой себе и своей матери, которую она иногда называет по имени и знает только по письмам.

 С одной стороны, образ матери, всегда сопровождающий Олю, дает ей силы и поддержку. «Ночью за твоим окном ходит сон, да бродит сон…» — словно видение, возникает Настя, напевая колыбельную. После изнасилования именно образ матери помогает героине справиться с травмой, почувствовать себя сильнее жалкого и убогого по своей натуре насильника. Но с другой стороны, письма как будто мешают Оле строить собственную жизнь. Неразрывность с прошлым, к которому героиня вынуждена возвращаться каждый год, ставит перед ней вопрос: если она является продолжением своей матери, то в чем состоит смысл конкретно ее, Олиной, жизни? Что ей делать и как жить, когда будет прочитано последнее письмо и ведущийся много лет диалог с Настей закончится? Высказанная мысль о продолжении человека в его детях подается как экзистенциальный парадокс, заключающий в себе непрерывность человеческой жизни, а вместе с ней — испытаний, боли, страданий. 

В аскетичном пространстве фойе театра, где играются все эскизы, центром сценической композиции становится дверь с матовым стеклом. Это и дверь больничной палаты, за которой доктор сообщает Насте ее страшный диагноз, и дверь в прошлое, где мелькают тени воспоминаний, откуда летят страницы уже прочитанных Олей писем, и дверь во вневременное пространство, куда в финале уходит Настя. На стекле в начале эскиза Настя рисует красным маркером изображение маленькой девочки и ее мамы — рисунок, который был в самом первом письме вместо текста. По ходу действия он все больше смазывается, пока полностью не превращается в красное пульсирующее пятно. Красным же цветом Оля пачкает себе руки, когда бьется в предсмертных конвульсиях во время попытки самоубийства — единственной, как кажется героине, возможности вырваться из мучающей ситуации. Смерть героини происходит, но только на метафизическом уровне, когда приходит осознание ценности жизни как таковой, самой по себе. «Мне 28 лет. Это было мое последнее письмо», — фраза из последнего письма Насти становится для Оли началом нового этапа жизни.

 

Третьим эскизом стала работа Арины Гулимовой «Ноябрьский зов». По сюжету к девочке Лиле (Анжелика Кричмарь) приезжает ее дедушка Сергей Геннадьевич (Юрий Долгих), ранее с ней практически не общавшийся. Чтобы дочь смогла наладить с ним отношения, родители Лили уговаривают ее пойти с дедушкой в организованный школой турпоход. Поход действительно помогает достичь взаимопонимания им, а также другим персонажам, одноклассникам Лили и их родителям. Лес, в котором оказываются персонажи, приобретает символическое значение сказочного места, в котором герои достигают счастья, преодолев ряд препятствий. Но этот образ существует только в качестве метафоры — элемент мистики в эскизе отсутствует.

Действие в пьесе Марии Малухиной развивается стремительно. В таком же темпе выдержан эскиз. Монтажная композиция добавляет действию дополнительную динамику — сцены соединены музыкальными переходами с использованием световой игры. Эстетика скроена из отсылок к современной поп-культуре. Звучат песни Radiohead; перед самым началом турпохода герои принимают боевые позы, как персонажи в видеоигре, готовые к прохождению квеста — спортивного ориентирования на местности. А ближе к финалу конфликт подростков из-за победы в соревновании поставлен в виде компьютерного боя двух игроков, с ленточками, показывающими количество оставшихся жизней у каждого, с характерным озвучиванием прыжков и ударов противника. Частью сценической композиции становится экран, на котором то возникают изображения вагона электрички, деревенской станции, осеннего леса, то появляются сами герои. Иногда действие на сцене идет параллельно с транслирующейся на экран видеозаписью, съемку которой ведет с помощью телефона Зигги (Евгений Клюев) — альтер эго главной героини, предстающий в виде Дэвида Боуи. С ним Лиля вступает в диалог, советуется, спорит во время записи своего видеодневника. Зигги выступает персонажем, невидимым для большинства героев, но вместе с тем своим присутствием подталкивающим их к действию.

«Ноябрьский зов», по определению Сергея Геннадьевича, это «заведомо невыполнимое стремление достичь состояния легкости и беззаботности, присущее детскому и отроческому возрасту, сопровождаемое меланхолией и общей потерянностью». Как ни парадоксально, подобное стремление захватывает не только Лилю и ее одноклассников. Поход становится для детей возможностью почувствовать на себе, каково это быть взрослым и принимать ответственные серьезные решения, а для их родителей — вспомнить время своего детства. Атмосфера финальной сцены, где персонажи сидят в ночном лесу у костра под «No surprises», передает то легкое и радостное чувство, к которому пусть немного и не навсегда, но смогли прикоснуться герои.


Полина Петкевич, Петербургский театральный журнал