"Прежде он чувствовал другую жизнь через преграду самолюбия
и собственного интереса, а теперь внезапно коснулся ее
обнажившимся сердцем".
(Андрей Платонов. Возвращение)
14 октября 2023 года в театре юного зрителя «СамАрт» состоялась премьера спектакля по мотивам произведений Андрея Платонова «Возвращение».
«Возвращение» — рассказ Андрея Платонова. Впервые напечатан в 1946 году в журнале «Новый мир» под названием «Семья Иванова» и вызвал резкие нападки советской литературной критики, после чего возможность печататься Платонову была закрыта. Произведение было впоследствии существенно переработано и под итоговым названием впервые появилось в посмертном сборнике Платонова «Рассказы» (1962).
Только по чистой случайности имя Платонова не попало на страницы знаменитого партийного постановления 1946 года о журналах «Звезда» и «Ленинград». Над сюжетом рассказа «Семья Иванова» Платонов работал параллельно с одноименным сценарием кинофильма в первые месяцы 1945 года. В нем действие разворачивается не в течение нескольких дней, как в рассказе, а охватывает почти всю войну. Название же рассказа «Возвращение» заимствовано писателем из более раннего, неопубликованного при жизни автора рассказа 1943 года «Страх солдата».
Почему я так подробно рассказываю об истории маленького рассказика? «Возвращение» считают ключевым послевоенным произведением Андрея Платонова. Поэтому поставленный театром спектакль – не случайность, мне это видится своеобразно художественной и этической программой постановочной группы.
***
Я в какой-то степени была рада, что не сразу после премьеры стала писать об этом спектакле. Было время обдумать, еще раз прийти посмотреть другой состав. Ощутить, так сказать, не только через первый «флер» впечатлений и эмоций, но и увидеть «прожилки», скелет всего представления.
На сцене – образ войны. Это железные ржавые неподвижные чудовища. В одном можно опознать танк, в другом – паровоз, третье – непонятно что. Все они переплетены трубами и трубками, идущими вниз и вверх – это уже что-то постиндустриальное. Но персонажи их не боятся. На ствол орудия на танке можно повесить шинель. На другом чудовище есть такие удобные ступеньки, где можно сидеть и читать книжку. Эта невыносимость бытия и быта стала почти привычной.
Пространство сцены засыпано «снегом». Это тоже образ войны: здесь нет солнца – всегда ночь, здесь нет весны и лета – всегда зима, здесь все кутаются в зимнюю одежду и зажигают лампочку. И к этому тоже привыкли: мальчик Петя говорит, что луна – это тоже солнце, только ночью.
Главный герой – капитан Алексей Иванов (Роман Касатьев) – прощается со своими боевыми товарищами (Юрий Коннов, Сергей Макаров, Вячеслав Шевердин), он едет домой. Фронтовое братство, залихватские фронтовые песни и фронтовые сто грамм. Бесшабашная мужская жизнь. Только в шинели их намертво впиталась кровь, а за плечами худые вещмешки. Едет капитан домой всего пять дней, а там, дома, за этой время проходит вся война, все четыре года.
Такое временное смещение придумала режиссер: воевать – долго, а ждать – еще дольше.
Жена Иванова, Люба, оказывается в эвакуации в чужом городе, где-то на краю земли. Как говорит одна из баб в спектакле, за нами только Ледовитый океан.
Иванов, с одной стороны, мечтает о возвращении, о детях, о Любе, а с другой – радуется, что это возвращение отодвигается и на его пути встречается девушка Маша (Анастасия Оболдина / Анна Тулаева). В Маше как «всеобщей сестре» угадывается тема «воинского братства», у них у всех общая «мать» – война. При встрече на станции Иванов и Маша чувствуют себя «осиротевшими без армии». А Маша вообще не представляет себе свою мирную жизнь. Недаром она рассказывает Алексею о живой рыбке, вмерзшей в лед. Она сама чувствует себя этой рыбкой – рот открывает, а дышать нечем.
В спектакле два состава исполнителей – получилось практически два спектакля с разной интонацией.
В первом составе мне показалась есть какая-то инфернальность, силуэтность, кинематографичность. Люба (Вероника Львова) призрачна, узнаваема в толпе точно так же одетых баб. Она словно бы не в этом мире живет, а в том, иллюзорном, который был когда-то. Она никогда и не вернется больше в сегодняшнее время. Ее преследуют видения будто бы вернувшегося мужа, она почти не вникает в дела детей. Как будто издалека слышит страшную историю жизни Семена Евсеевча (Петр Касатьев). Только в одной сцене она возвращается в этот реальный мир, когда нужно «отогреть своим дыханием» паровоз. Люба тянет его на себя и останавливает одновременно, прижимается к ледяному железу спиной, беззвучно кричит и побеждает это чудовище. Мне кажется, что это одна из лучших драматических ролей актрисы.
Каждый новый трудный день знаменуется морозным туманом, оглушающим скрежетом невидимых механизмов. Из белого пара выдвигаются фигуры совершенно одинаковых баб. Это удивительное зрелище – появление этих силуэтов с лопатами, застывающих в почти танцевальных позах. Что-то есть от графики, от черно-белого кино, от мультфильма, от плаката 1920-х годов. В программке обозначены имена некоторых из них, но на самом деле, они некое общее целое (Антонина Конева, Екатерина Образцова, Татьяна Наумова, Анастасия Оболдина, Анна Тулаева). В спектакле никак не обозначено время суток или время года, когда происходят события. Есть только одна маленькая безмолвная трогательная сценка. Одинаковые бабы снимают платки и надевают довоенные туфельки. Они оказывается все разные, но с одинаково грустными глазами. Скромно топчутся под нежную мелодию и запускают в небо что-то вроде самодельного «фейерверка». Новый год – маленькая передышка на войне.
Дети войны Петя (Евгений Гладких) и Настя (Александра Баушева) рядом со своей эфемерной матерью выглядят маленькими взрослыми человечками, для которых и Семен, и Люба – слабые, больные, требующие ухода.
Второй состав создает немного другой сюжет. Люба (Ольга Ламинская) – такая настоящая русская женщина. Она стоит на земле, живет настоящим, ее реакции более реалистичные, более бытовые. Она включена в эту жизнь полностью. Петя (Владислав Кричмарь) и Настя (Анастасия Вельмискина) – настоящие дети, смешливые, живые, по-настоящему освещающие безрадостную жизнь Семена и Любы. Семен (Алексей Елхимов) – человек, полностью ушедший в себя, ощутимо ущербный, убитый войной, так и не отогревшийся у чужого очага.
Спектакль погружен в мир звуков. Это реальные нестерпимые механические звуки работающих заводов, железнодорожных станций. Это пронзительный звук тоски, который слышен каждый раз, когда Люба приходит в пустой (без мужа) дом и зажигает лампу над столом. Шум, реальный и мнимый, который не оставляет человека наедине с собой. И немножко музыки, которая все-таки прорывается через шум (тема и различные вариации песни Булата Окуджавы «Песенка веселого солдата»).
Важным в спектакле становится соотношение «военного» и бытового. Бытовое пространство строится прямо посреди «военного». И первым «жителем» этого пространства становится засохший цветок, который Настя обещает отогреть своим дыханием. И отогревает. В какой-то момент в горшке оказывается зацветает магнолия (ну, условная магнолия!?). Правда, на цветок уже внимания никто не обращает.
Алексей наконец приходит домой. Радость встречи сопровождается какой-то неловкостью. Алексей никак не может устроиться на венском стуле, забыл это мирное занятие. Петр никак не может смириться, что отец занял его место в доме. Настя вообще не помнит отца, ни его заботы, ни его ласки. Алексей тоже ожидал другого. Но чего? Только Люба искренне рада, потому что ей кажется, что вернулось прошлое.
Драматической кульминацией становится разговор перед сном. Люба убеждает мужа, что была верна мужу, но она «не стерпела жизни и тоски» и почувствовала, что ее «душа умирала» и она попыталась ощутить «ближнего», сблизилась с Семеном. Но «…когда он стал мне близким, совсем близким, я была равнодушной». Алексей словно бы не слышит жены. Он разговаривает отрывисто, ритмично, словно бы проговаривает слова какой-то жестокой плясовой. Его руки и ноги дергаются, складываясь в иступленный танец. Раздавил рукой лампочку, умылся кровью и ушел.
Сделает ли капитан Иванов шаг навстречу своим бегущим за поездом детям. У меня нет полной уверенности. Во всяком случае это будет долгим возвращением к самому себе. Но звучит знакомый голос Окуджавы, и он, как не странно, вселяет в меня некоторый оптимизм. Пусть «Возвращение» состоится.
Ольга Журчева, "Свежая газета. Культура"