You are here

Ольга Агапова: «В себе найдешь абсолютно все и слепишь из себя что угодно»




Ведущая актриса «СамАрта» вспоминает вехи своей сценической жизни. При поступлении в институт ее сочли слишком интеллигентной для творчества.

Это интервью записано перед началом очередной репетиции чеховской «Чайки», которую ставит в «СамАрте» санкт-петербургский режиссер Анатолий Праудин.

«Отравление» театром
-  У каждого актера свой путь в профессию. А как было у вас?
- Это наверняка судьба. Ведь театром может заниматься далеко не каждый, особенно в России и в наши нелегкие времена. Это полный альтруизм: профессия актера – это не профессия хирурга или юриста. Мне кажется, что если творческий человек поцелован богом, у него происходит отравление театром.
Со мной это произошло еще в школе - в шестом классе. Я из небольшого городка Краснокамска Пермской области. Там всего семьдесят тысяч жителей и одна школа искусств. Испробовала практически все: фигурное катание, балет, акробатику, легкую атлетику. Всегда хотелось быть первой - это качество вообще присуще артисту. Бегать и танцевать не получилось, но все равно ни одно из занятий не прошло даром. Пианино у нас дома не было. Жили не очень богато, и родители не могли себе этого позволить. Так что музыкального образования мне получить не удалось. Как-то школьная подружка взяла меня с собой в театральный кружок. Подружке вскоре наскучило, а я «отравилась» театром. Даже не овладев этой профессией, а только чуть-чуть попробовав ее, почувствовала, что это мое блюдо.
- То есть как жить дальше было уже ясно?
- Вначале пыталась поступить в Ленинградский институт театра, музыки и кино, но два раза слетала. Руководитель курса Лариса Малеванная обо мне сказала: «Эта девочка слишком интеллигентна для творчества». Но так, наверное, и должно было произойти: я должна была учиться именно в Екатеринбурге, встретить там моего любимого мужа, родить двух детей и чтобы у меня все состоялось в театре. Я была в первом наборе театрального института, образованного из театрального училища. Нас набирал известный театральный деятель Ярополк Лапшин, но со второго курса мы перешли к аспирантке Георгия Товстоногова Марине Александровской. Она привнесла в учебный процесс много нового, познакомила нас с различными театральными школами. В период учебы мы сделали спектакль «Преступление и наказание» по Достоевскому, где я играла Сонечку. С этим спектаклем мы побывали и в Москве. Так что образование я получила хорошее.


Становление
- Как же в вашей судьбе возникла Самара?
- Дело в том, что диплом я получила на девятом месяце беременности, и всем «покупателям» - режиссерам, приехавшим подбирать для себя кадры, честно об этом говорила. В результате у меня оказался свободный диплом. Год сидела с ребенком. В это время театральный институт окончил мой муж. Именно на его выпуск приехали из Самары Юрий Долгих и Андрей Дрознин. С этого курса они не взяли никого, и в последний момент им посоветовали посмотреть нас с мужем. Нас взяли. У Самарского театра юного зрителя был 60-летний юбилей, и город выделил для нас, молодых специалистов, квартиру. Мы последние, кто получил государственное жилье.
- Как вам показался самарский тюз?
- Тогда у театра еще не было помещения. В Самаре я впервые вышла на подмостки в Клубе революции 1905 года в спектакле «Поющий поросенок». В молодости – какие трудности? В творческом плане я чувствовала себя очень счастливым человеком, мне некогда было задумываться. После года пеленок соскучилась по профессии. Играла с огромным удовольствием, даже режиссер спектакля Чичерина удивлялась моему энтузиазму. Потом были очень удачные спектакли «Сотворившая чудо», за роль в котором я получила «Театральную музу», «Поминальная молитва», где мы с дочкой Настюшей играли самых младших дочерей Тевье, «Ромео и Джульетта», где я была Джульеттой. Мой муж после трех лет работы в театре ушел из профессии, чтобы содержать семью. Я ему безмерно благодарна. Он сделал все, чтобы я смогла заниматься театром. Кто-кто, а он прекрасно понимает, что это за профессия, какой отдачи энергии и эмоций она требует от человека.
- Вам с самого начала довелось работать с самыми разными режиссерами.
- В этом смысле мне действительно повезло. От каждого режиссера, как с палитры художника, берешь нужные краски. Я не всеядная, но любопытная и любознательная. И мне было что взять у таких режиссеров, как Анатолий Болотов, Алэсдер Рамсэй и, конечно, Адольф Шапиро. И после двадцати лет работы в театре к этому человеку испытываю такое уважение, что даже боюсь его, поджилки трясутся. Довелось играть во всех спектаклях Георгия Цхвиравы. Моя любовь – Александр Кузин.

«Играть можно все»
- В стенах «СамАрта» работы вам хватает?
- Очень важной вехой для меня стало участие в спектакле Самарского театра драмы «Вишневый сад» А.Чехова, где я сыграла Раневскую. Такого масштаба ролей у меня еще не было. Я вышла на такие подмостки с новой для меня труппой, играла в серьезном Чехове как бы возрастную роль. Кстати, переход на сцене от девочек к зрелым женщинам у меня очень органичен. Раневская - дорогая для меня работа, ставшая вехой в творчестве. В спектакле меня ничто не смущает. Ведь если все аргументировано режиссером, соответствует его замыслу, сопротивляться не стоит. Нужно полностью довериться его видению. Роль получается только тогда, когда говоришь с режиссером на одном языке. Он художник и имеет право на свой взгляд.
- Итак, теперь вам уже отступать нельзя?
- Я играю и маленькие роли. Так, в «Василии Теркине» сама напросилась в хор женщин. Кузин не хотел меня занимать, но когда я посмотрела спектакль, разрыдалась: так поставить хрестоматийное произведение, которое все знают с детства! Участие в «Теркине» было моей творческой заявкой. Выходить в нем мне в радость.
- Чувствуете ли вы себя артисткой какого-то определенного амплуа?
- Нет. Играть можно все. В человеке намешано столько разного: и рая, и ада, и добра, и зла. Такой густой замес, что все найдешь и слепишь из себя что угодно. Вот в «На дне» я совсем не такая, как в жизни. Кто-то, посмотрев спектакль, сказал мужу: «Как ты с ней живешь?» На сцене моя  Василиса была злой грымзой, в жизни же я добрая, белая и пушистая.
- У вас интересная роль в спектакле без слов Palimpseston.
- Это замечательный спектакль. Мы, актеры, с огромным удовольствием сочиняли его вместе с режиссером Константином Богомоловым. Очень многое осталось за кадром. Он понятен всем, потому мы и ездим с ним везде и всюду. Несмотря на то, что Palimpseston мы сыграли много раз, ощущение свежести не проходит. Каждый раз на сцене доказываешь что-то самой себе. Часто возникает необходимость переломить публику. Так, недавно на фестивале в Южной Корее в зале были мамы с детьми-крошками. Первые десять минут дети просто хохотали, и их нужно было вовлечь, раскрыть то, что заключено в спектакле.
Все будет хорошо
- Сильно ли, на ваш взгляд, наша публика отличается от публики в европейских и азиатских странах?
- Думаю, что в любой стране публика способна воспринимать настоящее искусство. Ее не обманешь, и если спектакль плохой, то и реакция соответствующая.
- Уже совсем скоро у «СамАрта» будет новое помещение, диктующее свои «правила игры».
- И это замечательно. Чего бояться? Значит, нужно будет что-то придумать, чтобы заинтересовать большой зал. А это – стимул к работе, росту.
- Бывают ли у вас какие-нибудь проблемы в творчестве?
- Конечно. Я живой человек, у меня есть семья, родня, друзья, и у всех бывают проблемы, которые становятся и моими. Бывают и кризисы в процессе работы. Но пока все очень хорошо, как будет дальше – посмотрим.

«Самарские известия», Валерий Иванов, от 25.08.10

Подписаться на рассылку

Подписываясь на рассылку, вы соглашаетесь с положением и политикой обработки персональных данных