«Это удивительная пьеса. В ней любят, печалятся, веселятся, рожают, играют на гармошке. Как всегда. Как все. Рассуждают о жизни, думают о смерти. Люди, лошади, свиньи – все вместе. И мир перестает дробиться на свои и чужие беды, на отчуждение, одиночество, непонимание. Мир обретает целостность и гармонию, гармонию радости и страдания. Это удивительная пьеса. Она современна. Никаких фокусов. Никаких концепций. Очень простая история» (Мария Ладо).
 

 

«На сцене «СамАрта» - внутреннее пространство сарая. Иногда сюда забегают хозяева. Кипят эмоции. Отношения выясняются прилюдно – вернее, при домашних животных. Воздух раскален от человеческих слов. Что они выкрикивают, эти непонятные человечки? Что их так волнует? Любовь, беременность, страх, деньги, пьянство, убийство. Волны страстей разбиваются о невозмутимой молчание хлева. Корова, Лошадь и Свинья - у каждой своя роль в хозяйстве. Корова вынашивает теленочка. Свинью, понятно, откармливают на убой. Животные обмениваются отрывочными репликами. Чем болтать, уж лучше петь. Обитатели хлева то и дело затягивают: «Когда б имел златые горы…» Свинья-то из них как раз самая разговорчивая. С расспросами пристает: что это такое – деньги? А город? А что такое аборт? О чем это они, хозяева?» (Наталья Эскина, Волжская коммуна, 2004).
 

 

«Действие происходит в хлеву (сарае), где вместе сосуществуют и животные, и жутким образом переплетенная «скульптура» из железяк – велосипедов, самогонных и точильных аппаратов. Деревянные стены постройки обнимают и места для зрителей. Так режиссер деликатно приобщает зрителей к событиям спектакля, стирает грань между рампой и залом, так что в минуту эмоционального напряжения зрители, подаваясь вперед, в прямом смысле движутся навстречу действию».
 

 

«Спектакль произвел своего рода маленькую революцию среди зрителей: давно не наблюдалось такой непосредственной, какой-то детской реакции – они подбадривали актеров, давали советы их персонажам, хохотали до слез и плакали сквозь улыбки» (Ольга Журчева, Страстной бульвар, 10, №9-69, 2004).